О Вьетнаме, положа руку на живот

Ко всем иностранным гостям вьетнамцы относятся с ровной доброжелательностью и приветливостью. Ни Боже мой, чтобы кто-нибудь иностранца обидел, оскорбил, не говоря уже о том, чтобы побил или еще чего-нибудь похуже. Не в характере это улыбчивых, малорослых и зачастую до хрупкости изящных людей, которые живут в стране, дугой окаймляющей Индокитайский полуостров и своими очертаниями, как нравится полагать самим вьетнамцам, напоминающей бамбуковое коромысло с висящими на концах корзинами с рисом.

Иногда непонятно, как эта доброжелательность сочетается с тем невероятным, ожесточенным упорством, с которым народ Вьетнама почти сорок лет вел войну с японцами, французами, американцами и китайцами, заставив в конце концов их всех убраться восвояси. Но, оказалось, вьетнамцы – люди не злопамятные: теперь в стране полно японских и китайских туристов, не говоря уже о бывших колониальных «хозяевах» – французах, охотно посещающих свое бывшее колониальное владение, причем такими армиями, что французская речь здесь звучит не намного реже, чем в стародавние колониальные времена.

Даже граждане США, в войне с которыми погибло свыше трех миллионов вьетнамцев, сейчас во Вьетнаме нередкие гости. В том числе и американские ветераны вьетнамской войны. Посещая места былых сражений, они часто встречаются со своими бывшими врагами, выпивают мировую и предаются общим воспоминаниям.

Любой иностранный турист может чувствовать себя во Вьетнаме в абсолютной безопасности. Разве что кошелек сопрут где-нибудь на рынке. Но это, как известно, может случиться в любой точке земного шара. К тому же вьетнамские власти строго приглядывают, чтобы иностранцам не чинилось неприятностей – наказания за преступления против интуристов очень суровые.

И все-таки есть среди иностранцев одна категория людей, которую вьетнамцы выделяют особо – это люди, обладающие упитанностью, так сказать, выше средней. Автору этих строк, который спортивной комплекцией, увы, не отличается, привелось испытать такое особое отношение на себе. Находясь в местах большого скопления людей, вдруг ощущаешь на своем животе чью-то чужую руку... Несколько ошарашенно поднимая глаза от собственного чрева, видишь улыбающуюся физиономию обладателя – или обладательницы – руки, лопочущую что-то умилительное. И так без конца – на рынке, возле пагоды, в «Парке культуры и отдыха», просто на улице. Что за комиссия?

Оказывается, по поверьям местных, как правило, худосочных обитателей, человек «с животом», во-первых, очень хороший и добрый человек, а во-вторых, приносит счастье и удачу, но только в случае, если прикоснешься к упомянутой части тела этого самого дарителя счастья. Столь трепетное отношение к твоей скромной персоне поначалу шокирует, потом надоедает, но в конце концов ты смиряешься: уж больно дружелюбно и умильно лопочут, да и счастье дарить, в общем, приятно.

Все это, конечно, очень трогательно. Однако возникает вопрос: а для чего, собственно, россиянину тащиться за тысячи километров в слабо знакомый ему Вьетнам, когда в том же регионе находятся и многократно проверенный шикарно-чувственный Таиланд, и комфортабельная Малайзия, и экзотический индонезийский остров Бали? Не для того же, чтобы только «дарить счастье»? Тем более, что далеко не всякий российский гражданин – владелец большого пуза. К тому же в представлениях многих наших соотечественников Вьетнам остается бедной, разрушенной войной страной, где в добавление ко всему прочему у власти по-прежнему находятся коммунисты.

Начнем с того, что война во Вьетнаме кончилась более двадцати лет назад, если считать последней войной столкновения на вьетнамо-китайской границе в 1979 году. Правда, вьетнамцы провоевали еще около десять лет, но все-таки не у себя дома, а в соседней Камбодже. Так что военных разрушений в стране практически не осталось, хотя последствия многолетней войны, конечно, сказываются. Вьетнам – страна, несомненно, бедная – и не только по сравнению с Западом, но даже по сравнению с некоторыми своими соседями, хотя бы теми же Таиландом и Малайзией. Это видно по всему – по одежде людей, по качеству жилья и дорог, особенно в деревнях, по количеству машин... Наконец, по нищим, среди которых немало калек.

Точно так же сразу видно, что у власти во Вьетнаме по-прежнему коммунисты: то и дело встречаются плакаты и стенды с призывами претворить в жизнь очередное партийное решение и изобразительным рядом, столь знакомым нам по недавнему советскому прошлому – рабочими, колхозницами и очкастыми интеллигентами, радостно смотрящими куда-то вдаль и охваченными желанием немедленно что-то повысить, расширить, углубить и улучшить, насупившимися солдатами, бдительно защищающими «рубежи Родины», и так далее. Правда, не реже встречаются и плакаты, посвященные борьбе со СПИДом и наркоманией.

Расположение горкомов, райкомов и прочих партийных учреждений нетрудно определить по красным флагам с серпом и молотом на флагштоках перед административными зданиями разной степени внушительности. Школьники поголовно носят красные галстуки и то и дело выстраиваются на торжественные линейки в школьных дворах. И все же ортодоксальный коммунизм отступает даже на визуальном фронте – реклама, пусть и не такая яркая, и не в таком количестве, как в Таиланде, все больше заслоняет партийный агитпроп, вечером улицы, особенно в некоторых районах Хошимина (до 1975 года – Сайгон), расцвечены рекламными огнями почти так же, как в Бангкоке. И это при том, что десять лет назад все было темным-темно – во Вьетнаме сильно не хватало электричества. Практически вся торговля – частная. Не очень многочисленные пока крупные супермаркеты вполне западного типа (частно-государственные или полностью частные) и мелкие лавчонки, которых пруд пруди, завалены товарами со всего света. Все что-то продают и покупают, снуют туда-сюда между ордами отчаянно сигналящих мотоциклистов. (Мотоцикл и велосипед – основное средство транспорта для рядовых граждан, причем правила дорожного движения соблюдаются весьма условно – только успевай уворачиваться.)

В промышленных районах ощутимо присутствие иностранного капитала: над многими предприятиями вместе с вьетнамскими развеваются флаги иностранных государств, повсюду эмблемы зарубежных фирм – французских, японских, австралийских, таиландских.

В общем, хотя политическая монополия компартии сохраняется, проводимая властями политика рыночных реформ по «китайскому образцу» приносит свои плоды – товарного и продовольственного дефицита нет и в помине, у Вьетнама – едва ли не самые высокие темпы экономического роста в регионе, иностранные инвестиции текут рекой, страна стала полноправным членом такой солидной региональной группировки, как АСЕАН. В общем, под мудрым руководством и бдительным контролем компартии Вьетнама «новые вьетнамцы» ударными темпами строят «рыночный социализм», причем кого допустить к этому строительству, то есть в «новые вьетнамцы», тоже решает партия. Трудно сказать, сколь долго вьетнамским коммунистам удастся сочетать политическую диктатуру с экономическим либерализмом, но пока это им удается. Естественно, без развития туризма здесь не обойдешься, тем более что у Вьетнама для этого есть все возможности, в том числе, кстати, и немалые преимущества перед своими региональными соседями. Тот, кто бывал в Таиланде не в пик туристического сезона (пик там в ноябре – марте), а, скажем, в преддверии сезона дождей (конец мая – начало июня) или летом, в сам сезон дождей, меня поймет – ведь в это время одна мысль выйти на открытый воздух из кондиционированного помещения ничего, кроме отвращения, не вызывает. А вот во Вьетнаме нет «плохих» и «хороших» сезонов. Из-за того, что его территория вытянута с севера на юг, в этой стране изумительно разнообразный климат. Хотя весь Вьетнам расположен в тропиках и субтропиках, тут можно прочувствовать широчайший диапазон погоды: от прохладных зим в северных горах до круглогодичного субэкваториального тепла в дельте Меконга. Поскольку примерно треть Вьетнама находится выше 500 метров над уровнем моря, на большей части территории страны господствует субтропический климат, а выше 2.000 метров – умеренный. И, например, в феврале в горном городе-курорте Далате я чувствовал себя примерно так же, как ранним летом в Подмосковье. В Сайгоне же среднегодовая температура – 27 градусов. Да и вообще, «экстремальные» климатические проявления во Вьетнаме европейцами переносятся гораздо легче, чем в соседних государствах.

Еще один козырь Вьетнама – море. По сравнению с бирюзовой, исключительно прозрачной морской водой, например, в районе одного из крупнейших вьетнамских курортов Нячанга, море возле знаменитой таиландской Паттайи – мутная, грязная жижа. Более того, берусь утверждать, что в Нячанге море гораздо чище, чем у острова Самет, куда туристов специально возят купаться из Паттайи. А длиннющие вьетнамские пляжи с изумительным золотым песком с таиландскими даже и сравнивать не стоит. Добавим к этому нежные, изящные силуэты разбросанных возле побережья островов, причудливые изгибы заливов и бухт, и получится картина гораздо более живописная, чем на таиландском берегу Сиамского залива. В целом же по красоте пейзажей, в первую очередь в горных районах с их озерами и водопадами, Вьетнам уж точно своим соседям не уступит, а во многом и превзойдет.

Причем вся эта красота снабжена весьма приличной туристической инфраструктурой. Здесь нет, конечно, таких роскошных отелей-небоскребов, как в Таиланде, но вьетнамские четырехзвездочные отели, расположенные в переоборудованных и модернизированных зданиях, в большинстве своем построенных еще французами и американцами в 30-60-е годы, ни по уровню сервиса, ни по оснащенности (бассейны, бары-рестораны, спутниковое телевидение, телефоны-факсы, сантехника, мини-бары и все такое прочее) ничем не хуже своих таиландских конкурентов. Может быть, уровень вьетнамских гостиниц диктуется, в числе прочего, тем обстоятельством, что многие из них принадлежат французским, японским и прочим иностранным гостиничным сетям.

Более того, своеобразного уюта в стиле «ретро» здесь даже больше. А обслуживающий персонал говорит по-английски лучше, охотнее, правильнее и понятнее, чем в Таиланде.

Помимо отелей к услугам иностранных гостей построенные опять-таки в самых живописных местах виллы-шале, принадлежавшие ранее членам вьетнамской императорской семьи, чинам французской колониальной администрации, функционерам южновьетнамского проамериканского правительства. Особенно много таких вилл-шале в районе Далата и Нячанга. Причем и в отелях, и на виллах проживание обходится гораздо дешевле, чем у соседей Вьетнама – максимальная цена в среднем 40-50 долларов в день.

Дешевизна жилья при его высоком качестве привлекает во Вьетнам граждан западных стран, утомленных интенсивной жизнью своего Запада и желающих расслабиться в пряной восточной атмосфере. В Сайгоне в последние годы появился целый иностранный квартал, где живут не только бизнесмены и всякого рода специалисты, но и западные пенсионеры, хиппи и, попросту говоря, «бомжи» – чудаки из разряда людей «перекати-поле».

В общем, дешевизна – еще один козырь Вьетнама. Обед на трех-четырех человек в ресторане (вполне приличном), состоящий из семи-восьми блюд традиционной вьетнамской кухни, и с употреблением одной-двух бутылок на брата тоже вполне приличного местного пива будет стоить не более 15-20 долларов. Причем вьетнамская кухня, не уступающая таиландской числом креветок, улиток, лягушек и даже крокодилов, более изысканная и щадящая для европейского желудка. Пиво («Сайгон», «333», вьетнамская разновидность сингапурского «Тайгера», тоже лицензионные «Карлсберг» и «Хайнекен»), повторю, весьма хорошего качества и стоит от полудоллара до доллара за поллитровую бутылку в зависимости от класса заведения. Только в Сайгоне, в типично западном пабе, где заседали исключительно англосаксы, мне приходилось пить разливное пиво ценою около двух долларов. Местное крепкое питье стоит еще дешевле пива. Интересно попробовать вьетнамский традиционный напиток – что-то среднее между брагой и вином, являющееся продуктом брожения риса, залитого минеральной водой. Пьют его сразу несколько человек из одного бочонка при посредстве вставленных в бочонок трубок.

Короче говоря, в гастрономическом плане можно здорово развлечься, не нанося особого ущерба здоровью. Хотя в том, что касается индустрии развлечений, Вьетнам, несомненно, Таиланду сильно уступает. Правда, с «культурным и здоровым досугом» здесь все более-менее на уровне – на вьетнамских курортах можно покататься на скуттерах, полетать на параплане, заняться дайвингом, поиграть в теннис и особенно в гольф (во Вьетнаме хорошие поля для гольфа, их довольно много, и стоит это удовольствие по западным меркам опять же дешево).

На острове Мун близ Начянга расположен океанариум в виде старинного корабля, построенного из камня. Всяких морских гадов там видимо-невидимо, но особенно впечатлили меня огромные, до двух метров длиной, мурены с чрезвычайно злобными мордами. А вот на острове Дао Кхи живут сотни диких обезьян. Впрочем, несмотря на свою дикость, они охотно берут корм прямо из рук, выделывая при этом презабавные штуки. В остальном же вьетнамцы предлагают гостям развлекаться в местах, напоминающих советские «парки культуры и отдыха», которым они в последнее время пытаются придать черты «диснейлендов».

Ночная жизнь... Она, конечно, есть, но по сравнению с таиландской выглядит довольно блекло. Нет того кипения жизни, праздно слоняющихся толп, звучащей повсюду музыки, пристающих на каждом углу зазывал, заполонившей все и перехлестывающей через край чувственности. Вьетнамские пивные и кафе немноголюдны, закрываются не позднее 12 часов ночи. И вообще поздним вечером на улицах, даже в Сайгоне, людей немного. Вся ночная жизнь концентрируется в немногочисленных «ночных клубах», иногда смахивающих на советские дискотеки начала 80-х.

Хотя в чем в чем, а в предложении услуг известного рода дефицита тоже не наблюдается. Только и тут все гораздо скромнее и не так навязчиво, как в Таиланде: «массажные» салоны есть, но оформлены они так, будто там действительно занимаются только массажем. Понятно, и речи быть не может о заведениях типа «А go-go» с их сексуальными шоу и даже о примитивном стриптизе и других мелких непристойностях. Но уличные предложения поступают в большом количестве, как от непосредственных исполнительниц, так и от таксистов, велорикш и профессиональных сутенеров. Но, еще раз скажу, не столь агрессивно, как в Таиланде, и снова – дешевле.

Однако все познается в развитии. Таиланд лет тридцать назад выглядел, наверное, примерно так же, как современный Вьетнам, только без коммунистов. Кстати, сами вьетнамцы мечтают сделать, например, Нячанг «второй Паттайей». И, судя по возрастающему количеству иностранных туристов, это не такая уж невыполнимая задача. Для этого есть все основания – страна-то действительно невероятно красивая, самобытная, переполненная всевозможной экзотикой. Тут и джунгли, и горы, и море, и буддистские пагоды, и конфуцианские храмы. Есть, кстати сказать, даже храмы собственной, нигде больше не встречающейся религии Каодай, появившейся в начале ХХ века и представляющей из себя красочную эклектическую смесь буддизма, даосизма, конфуцианства, традиционного вьетнамского спиритизма и христианства.

На юге и в центре Вьетнама почти в каждой деревне можно увидеть католическую церковь, а на прилегающих возвышенностях статуи девы Марии мирно соседствуют со статуями Будды. Наличие среди вьетнамцев, в основном придерживающихся буддизма, весьма значительного католического меньшинства – следствие почти векового французского господства. Французское культурное влияние до сих пор ощущается очень сильно. Особенно это видно в Сайгоне с его кафедральным собором Нотр-Дам де Сайгон и городским центром, застроенным во французском колониальном стиле.

Но все-таки Вьетнам – это прежде всего Восток. Стоит оказаться на одном из сайгонских рынков, в китайском районе Сайгона Шолон или возле рыбацкой деревни на сваях, как сразу ощущаешь: Европой здесь и не пахнет. Пахнет специями, тропическими фруктами, рыбой, всевозможными моллюсками и еще непонятно чем. В общем, Азия самая натуральная, посконная...

Есть во Вьетнаме и экзотика совсем другого рода, связанная с событиями недавней истории. Речь идет о комплексе подземных туннелей в Кути, что неподалеку от Сайгона. Туннели эти вьетнамские партизаны начали рыть еще в конце 40-х годов во время войны с французами.

В 60-е годы систему подземных лабиринтов расширили, прокопав под землей в общей сложности около 300 километров! Здесь партизаны создали полностью контролируемый ими район и регулярно совершали вылазки против американских и южновьетнамских войск, проникая непосредственно в Сайгон.

Американцы много лет бомбили эту местность, в том числе и стратегическими бомбардировщиками B-52, сожгли напалмом все джунгли в окрестностях, посылали танки и отряды специально обученных солдат – «туннельных крыс», применяли собак, газы... Все напрасно. Вьетконговцы все глубже зарывались в землю, построив трехэтажный подземный город с собственной системой жизнеобеспечения, ощетинились минами и примитивными ловушками – «волчьими ямами», а их утыкали бамбуковыми пиками. Сейчас в Кути мемориал и музей. Сожженные американцами джунгли вьетнамцы посадили снова, а часть туннелей сделали туристическими объектами. У входа на одну из партизанских троп вас встретят манекены, одетые в партизанскую форму, потом вам покажут документальный фильм о боевых действиях в Кути и поведут, собственно, к лазам в туннели.

А лазы эти так здорово замаскированы, что обнаружить их практически невозможно – лесная тропинка, присыпанная листвой, гид ворошит листву, а под ней лючок величиной чуть-чуть больше, чем номер газеты, который вы сейчас держите в руках. Человеку европейских размеров пролезть в такой люк, согласитесь, почти невозможно, а вьетнамцу – пожалуйста. Все туннели рылись с расчетом на вьетнамскую комплекцию, американцы в них застревали. Сейчас туннели, куда водят туристов, расширены, чтобы никто не застревал. Однако я все равно почти застрял, словно Винни Пух при выходе из дома Кролика. Меня вытащили, но чувствовал я себя крайне неуютно: продвигаться дальше можно было только на четвереньках. Чего делать совсем не хотелось – темно, душно, жарко, земляные своды давят на психику. А потому предпочел, пятясь по-рачьи, выбраться на свет божий. Впрочем, нашлись энтузиасты, преодолевшие несколько десятков метров под землей и вышедшие наружу через другой лаз.

После ползания по туннелям можно развлечься стрельбой по мишеням – из «Калашникова» или из американской М-16. Выстрел – доллар. Но, судя по тишине, царившей в Кути во время нашей полуторачасовой экскурсии, охотников развлечься таким образом не особенно много. Наверное, дело все-таки не в скаредности посетителей. Уж слишком много стреляли на этой земле.

И, положа руку на сердце, вернее, на живот, могу сказать: снова стрелять в этой стране совсем не хочется. Даже по мишеням.

Михаил Калишевский
№ 9 12.03.2002 "Иностранец"