Возвращение на родину предков
Поначалу никто не мог поверить, что приземистые непарнокопытные с короткими ногами, тяжелой головой и толстой шеей, обитающие в пустыне Гоби, - это предки стройных, тонконогих скакунов. Диковинных малорослых лошадок впервые обнаружил в 1878 году русский путешественник и зоолог Николай Михайлович Пржевальский, исследовавший по поручению царя пограничную область между Россией и Монголией. Несмотря на то, что Пржевальский прекрасно разбирался в коневодстве, он был уверен, что открыл новую разновидность дикого осла. Впрочем, местные жители, называющие этих животных «тахи» (от монгольского слова «почитание»), считали их прародителями быстроногих и выносливых лошадей, верхом на которых Чингисхан когда-то покорял мир.
Вскоре русский зоолог Иван Поляков устанавливает, что «тахи» - это реликтовая разновидность современной лошади, и дает животному название Equus przevalskii. В научном мире это открытие становится сенсацией. Раньше единственной дикой лошадью - и предком домашней лошади - считался европейский светло-серый тарпан. И вот становится известно о существовании второго, родственного вида. Правда, слово «второй» к этому времени оказывается уже неточным, так как за два года до того последний живой тарпан был затравлен.
Находка Пржевальского вызывает ажиотаж у директоров зоопарков и крупных землевладельцев-аристократов, которые коллекционируют животных в своих поместьях. На рубеже веков барон Фридрих фон Фальц-Фейн, разводящий экзотических копытных на Украине, в имении Аскания-Нова, и гамбургский торговец дикими животными Карл Хагенбек снаряжают целый ряд экспедиций, чтобы доставить желанных лошадей в Европу. Стремясь заполучить редкий вид, хозяева зоопарков не останавливаются ни перед какой жестокостью.
Монголы не случайно говорят, что «спины тахи могут коснуться лишь ветер и дождь». Дикие лошади необычайно быстры, выносливы и строптивы. Ловить взрослого тахи - безнадежное дело. Поэтому конные отряды преследовали в степи табуны, чтобы поймать жеребят. При этом охотникам приходилось то и дело менять своих измотанных лошадей. А когда много часов спустя тахи все-таки начинали уставать, на пути всадников становился жеребец, который защищал свой гарем и потомство. Его убивали первым, затем застреливали кобыл и вылавливали арканами обессиленных жеребят. Приемными матерями для них становились монгольские домашние кобылы, у которых еще оставалось молоко. Их собственных жеребят незадолго перед тем умерщвляли и снятыми с них шкурами прикрывали молодых тахи. Звероловы считали, что в таком случае «кормилицы» не распознают чужих сосунков. Вскоре для жеребят тахи начинался дальний путь в Европу. Примерно две трети из отловленного молодняка гибло во время транспортировки. И все же в зоосады всего мира попали 55 тахи.
Никто, конечно, не считал, сколько взрослых лошадей после подобных «набегов» оставалось лежать в монгольских степях. В голодные сороковые годы XX века солдаты в Казахстане вновь сократили поголовье тахи: они пускают их на мясо, - а несколько суровых зим еще больше приближают гимбургский торговец дикими животными Карл Хагенбек снаряжают целый ряд экспедиций, чтобы доставить желанных лошадей в Европу. Стремясь заполучить редкий вид, хозяева зоопарков не останавливаются ни перед какой жестокостью.
Монголы не случайно говорят, что «спины тахи могут коснуться лишь ветер и дождь». Дикие лошади необычайно быстры, выносливы и строптивы. Ловить взрослого тахи - безнадежное дело. Поэтому конные отряды преследовали в степи табуны, чтобы поймать жеребят. При этом охотникам приходилось то и дело менять своих измотанных лошадей. А когда много часов спустя тахи все-таки начинали уставать, на пути всадников становился жеребец, который защищал свой гарем и потомство. Его убивали первым, затем застреливали кобыл и вылавливали арканами обессиленных жеребят. Приемными матерями для них становились монгольские домашние кобылы, у которых еще оставалось молоко. Их собственных жеребят незадолго перед тем умерщвляли и снятыми с них шкурами прикрывали молодых тахи. Звероловы считали, что в таком случае «кормилицы» не распознают чужих сосунков. Вскоре для жеребят тахи начинался дальний путь в Европу. Примерно две трети из отловленного молодняка гибло во время транспортировки. И все же в зоосады всего мира попали 55 тахи.
Никто, конечно, не считал, сколько взрослых лошадей после подобных «набегов» оставалось лежать в монгольских степях. В голодные сороковые годы XX века солдаты в Казахстане вновь сократили поголовье тахи: они пускают их на мясо, - а несколько суровых зим еще больше приближают гибель вида. Добавляется и новое обстоятельство: кочевники-скотоводы все интенсивнее обживают области, где привыкли пастись дикие лошади, и оттесняют их тем самым от источников воды. Последний раз свободно пасущихся тахи видели на китайско-монгольской границе в 1968 году. С этих пор принято считать, что в природных условиях они вымерли. Своим дальнейшим существованием пралошади обязаны зоопаркам. К началу семидесятых годов число тахи во всем мире достигает 275 голов. Лошади Пржевальского продолжают оставаться чем-то вроде искусственно выведенного научного экспоната, «наглядного пособия» для зоологов. Подобная ситуация казалась неестественной только одному человеку: голландскому психологу и любителю лошадей Яну Боуману. Возвращение лошадей тахи в дикую природу становится делом его жизни.
С помощью племенных книг Боуман реконструирует родословные всех диких лошадей, разбросанных по зоопаркам мира, и приходит к неутешительным выводам. Оставшиеся в живых тахи ведут свое происхождение лишь от 13 особей. Отцы спариваются с дочерями, деды с внучками, а это ведет к наследственным заболеваниям, бесплодию и высокому уровню смертности среди жеребят. Единственное, по мнению Боумана, что может сохранить генетическое разнообразие вида и спасти его от вымирания, -это план разведения, которого следует строго придерживаться, определяя, кто с кем должен спариваться.
В 1977 году Боуман создает «Фонд сохранения и защиты лошадей Пржевальского». По всему миру он покупает родственно как можно более отдаленных друг от друга диких лошадей, чтобы вывести генетически полноценных животных, а затем переселить их в монгольские степи. Начиная с 1980 года фонд создает в Нидерландах и Германии резервации, где лошади живут в полудиких условиях. В первые же годы смертность среди жеребят начинает падать. К концу тысячелетия общая численность лошадей Пржевальского по всему миру достигает двух тысяч. Теперь Боуман хочет осуществить вторую цель фонда: вернуть тахи в дикую природу.
В 1990 году для разведения тахи Ян Боуман выбрал монгольский заповедник Хустаин-Нуруу в 130 километрах от Улан-Батора. Казалось бы, вся Монголия, с ее лесистыми горами и бескрайними, распахнутыми до горизонта ковыльными степями, идеально подходит для табунов резвых, быстроногих тахи. Но на самом деле все обстоит сложнее. Монгольские просторы, как правило, безводны, и там, где можно найти воду, всегда появляются кочевники с многочисленными стадами, которые рано или поздно вытесняют тахи с привычных пастбищ. Хустаин-Нуруу - один из немногих районов Монголии, который мало освоен людьми и где имеется достаточно воды. Дело в том, что в начале века эта территория площадью около 57000 гектаров использовалась лишь в качестве охотничьих угодий - сначала для последних монгольских правителей, потом для коммунистических сановников. Поэтому здесь никогда никто не селился.
Привезенные в Хустаин-Нуруу лошади сначала жили на огороженных пастбищах - точно таких же, как в прежних «полузаповедниках» в Голландии. Уже следующим летом на свет появляется первый новорожденный жеребец.
Вскоре для всех семейств открываются ворота на волю.
Голландский фонд еще несколько раз привозит в Монголию лошадей. Со временем шесть табунов лошадей Пржевальского разбредаются по гористой степи, одинокие жеребцы начинают сбиваться в холостяцкие группы, а на очереди - уже пять новых табунов, которые привыкают, пока только за оградой, к новым условиям жизни. Ян Боуман до этого уже не дожил. Он скончался в 1996 году, а за два дня до смерти ему был присужден высший орден Монголии за заслуги в сохранении природного наследия страны. Возвращение тахи в дикую природу не только позволило сохранить первозданный ландшафт, но и спасло многие виды растений и животных, находившихся на грани исчезновения.
Главными врагами тахи оказались волки. В первое время от этих хищников погибало до 17 процентов новорожденных жеребят. Дикие лошади становятся добычей волков - таков суровый закон природы. Однако тахи еще слишком малочисленны, и вмешательство хищников может обернуться гибелью для всего вида. Поэтому с апреля по июль, когда на свет появляется потомство, лесничие обязаны нести по ночам дополнительную службу - охранять диких лошадей от волков или оказывать помощь жеребятам, пострадавшим от хищников.
Другая опасность, подстерегающая тахи, - нежелательные скрещивания с домашними лошадьми, поскольку это грозит незаметно привести к «вымыванию» вида. Скрещивать степных и домашних лошадей строго-настрого запрещено, однако полностью воспрепятствовать смешению домашних и диких табунов практически невозможно: повсюду в монгольских степях пасутся стада домашних лошадей, есть они и в Хустаин-Нуруу. Для обитателей трех окрестных деревень парк закрыт не полностью. В любое время они имеют право прогонять через него свой скот, а зимой 2000 года - одной из самых жестоких за последние десять лет - было разрешено использовать заповедник в качестве пастбища.
Каждый вечер, когда на степь спускается прохлада, жеребец Маргад (один из первых тахи, родившихся на воле, а ныне предводитель многочисленного стада) спускается со своим табуном к ручью. Лошади резвятся, с наслаждением фыркают в воде. Два жеребца валятся на спину, бьют копытами воздух и катаются в иле. Утолив жажду, тахи пускаются в обратный путь. И когда смотришь на то, как бегут в свете заходящего солнца эти сильные, гордые животные, начинаешь верить, что долгая и трудная эпопея древних лошадей счастливо завершилась и что они останутся хозяевами бескрайних монгольских степей навсегда.
№ 6 2001 "GEO"
