Алтай-2000. Заметки восхищенной туристки. (2000, лето) - Часть II

День шестой. О людях и лошадях.
Среди ночи Маша замерзла и стала ворочаться в поисках теплых вещей, которые она могла бы дополнительно на себя натянуть. Я вслед за ней открыла глаза и лежала, пробуя наугад определить время. Внезапно я услышала снаружи какие-то странные звуки, похожие на шаги по траве. Это была не ровная конская поступь, а шаги торопливые и осторожные, как у человека или зверя. "Машка, ты слышишь? - прошептала я. - Там кто-то ходит". "Лошади", - сонно буркнула в ответ сестра. "Нет, не лошади, лошади так не ходят". "Ну, пойди посмотри, а вдруг там снежный человек?" - ехидным шепотом отозвалась Машка.
Ну вот еще! А вдруг там не снежный человек, а снежный барс? Ведь читала я где-то, что на Алтае они водятся. Хотя, скорее всего, это был сурок. Или Борис, увлеченный утренней фотосъемкой. Он же собирался встать в 4 утра, чтобы запечатлеть восход солнца. С этой мыслью я снова погрузилась в сон. Когда я вновь открыла глаза, за пределами палатки угадывался яркий солнечный свет. Одновременно проснулась и Машка. Она взглянула на часы: "Ого! Уже полдевятого. Надо вставать". Мы выползли на росистый луг, сбегали к Тухману умыться, перед завтраком я вытащила на просушку рюкзак...
Вот это походные условия - не надо ничего варить самим - и каша готова, и чай! И варенье в бутылках лежит на клеенке, и мед - просто божественное лакомство… Мы завтракаем, потом лениво собираем рюкзаки. Пришлось немного повозиться со спальным мешком: на весу его скручивать очень неудобно, а на траву положить нельзя, она еще мокрая.
Пока мы укладываемся, Лена с Андреем уходят вперед, получив наставления от Светы не сворачивать с тропинки. Мы тоже решаем выйти раньше лошадей. День обещает быть солнечным, поэтому мы надеваем шорты и футболки.
Машка предусмотрительно намазалась защитным кремом, я же повела себя довольно беспечно. "Я все эти дни мазалась, - подумала я, - и не загорела ни фига. Так и приеду с Алтая белой молью. Может, моя кожа уже привыкла к палящим солнечным лучам?"
Вот Валерий Андреевич с собакой покинули лагерь. Солнце уже высоко, пора и нам трогаться в путь.
Наконец, вслед за Борисом мы выходим - я, Маша, Света и Сергей. Петька остается помочь своим тезкам навьючить груз на коней. Мимо зарослей карликовой березы мы энергично поднимаемся вверх.
- Слушай, Свет, а сколько нам всего идти? - спрашиваю я.
- Дней пять, я думаю.
- Вообще, ведь мы довольно быстро идем…
- Да мы просто летим! Вы чего, у нас темп - ого-го! Вот когда я с голландцами ходила, я могла сигарету на ходу выкурить, при этом еще болтала без остановки… Из-за здорового гранитного валуна раздался строгий окрик Валерий Андреевича: "Стойте! Вы не могли бы еще раз пройти, я не успел…" Мы вернулись на пару шагов назад и по команде оператора снова начали движение. Я картинно опиралась на свою палку, а лицо старалась сделать отрешенное и просветленное - как никак я держу путь к священной горе Белухе.
Трезубая ее вершина сияла на горизонте, почти сливаясь с небом. Мы по очереди взобрались на торчащий у самого обрыва скальный постамент и сфотографировались на фоне знаменитой горы.
А тропинка тем временем звала нас дальше, уводила в альпийские луга с их разноцветьем и разнотравьем. Эдельвейсов, впрочем, нам не попадалось. Отцвели и те удивительные лиловые цветы, которые я видела на фотографиях еще в "Ленальптурсе". Однако безжалостное августовское солнце было нипочем желтым высокогорным макам и многим другим уникальным растениям, которыми так гордится Алтай.
Когда монотонность пешего хода ничем не нарушается, время бежит незаметно. Я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я снова оказалась одна. Кажется, еще совсем недавно мы со Светкой присели отдохнуть у небольшого ручейка. Вода его, неслышно переливаясь по камешкам, блестела, как чешуя мелкой рыбешки на солнце.
- Ага, - обрадовалась Света, - Петро мне проспорил. Он сказал, что этот ручей точно пересох! А вот и нет…
Конники давно уже ушли вперед, за ними вприпрыжку бежал Петька в одних желтых трусах. "Я у тебя рюкзак попозже возьму," - зачем-то счел он нужным обнадежить меня, и вот уже скрылся за холмом. Глядя на него, и остальные ускорили темп. Только Валерий Доронин, как всегда, был где-то позади. День стоял, как по заказу - ни единого облачка на синем небе…
Итак, я снова одна. Ни далеко впереди, ни сзади меня я не наблюдала признаков жизни. Нельзя сказать, что я шла очень медленно, но сегодня гораздо сильнее болела нога, да и рюкзак давил на плечи так, словно вес его со вчерашнего дня еще увеличился. Я подгоняла себя, мне казалось, что вот, стоит перевалить вон за тот холм, как я увижу своих. Но за этим холмом вырастал другой, еще выше, словно это были не горы, а морские валы. И никого в поле зрения. В какой-то момент мне стало страшно, - вдруг тропинка где-нибудь предательски раздвоилась, а я не заметила этого и шагнула совсем в другую сторону. Вот ведь и Валерий Андреевич со своим четвероногим спутником меня до сих пор не нагнал. Я остановилась, слушая шепот горного ветра с травой, я пыталась понять, о чем они говорят - тогда бы и я не чувствовала себя одиноко. Но их древнее наречие было для меня недоступным. "Ладно, - решила я, - надо идти. Все тропинки куда-нибудь рано или поздно приводят. У меня есть сухой паек, а вкуснее здешней воды я ничего не встречала…" Я побрела вперед, а для поднятия настроения, я запела веселую песню "про красного командира Щорса". "Шел отряд по бережку, шел издалека, - выводила я прерывающимся голосом, прихрамывая и постукивая палкой о каменную землю, - шел под красным знаменем командир полка." Когда песня кончилась, я попыталась припомнить еще что-нибудь, но почему-то на ум пришла только песня из репертуара Уитни Хьюстон. Иностранные слова в обрамлении золотых алтайских гор выглядели как-то нелепо, поэтому я снова взялась за Щорса. Наконец, обернувшись, я увидела, что меня догоняет Валерий Андреевич, а лисья шуба Аржака мелькала в траве совсем близко.
Тропинка вывела на ровное широкое плато и исчезла между гранитных плит, обросших жестким бурым лишайником. Но теперь я уже не боялась потеряться; в поле моего зрения бродили кони, группа сидела на привале, и Светка с Машкой махали мне руками.
- Ну ты как? - спрашивали они, когда я наконец до них доковыляла.
Мне предложили подкрепиться неизменными кильками в томате, а пока я их ела прямо из банки, Света сказала:
- Мы договорились, Лариса тебе свою лошадь уступает.
- Как же так? - испугалась я. - Да я же в жизни на лошадь не садилась. И потом - неудобно, это ее лошадь…
- У тебя же нога болит! И ждать тебя как-то всем надоело, - бросила Машка.
Самая быстроходная часть нашей компании уже снова выступила авангардом. Ушел Петро и часть лошадей. Остались лишь мы с Машкой, Света, Дина с Женькой, Валерий Андреевич да Петруха. Он давал мне наставления, как садиться на лошадь, как держать ноги в стременах и управлять поводом. Серый, которому теперь предстояло везти мое неуклюжее тело, сразу проявил строптивый нрав и изо всех сил тянул морду к земле за жесткими пучками травы. Я отдала Машке фотоаппарат, чтобы она сняла меня на спине у коня, да и вообще, от греха подальше - мало ли уроню. Петруха легко вскочил в село, сели на коня Дина с Женькой, и мы тронулись. Каждый раз, когда копыта Серого спотыкались о камни, во множестве рассеянные по тропе, мое сердце замирало в тревоге: вот сейчас я вылечу из седла и покачусь вниз по крутому склону горы. Но постепенно я все же поуспокоилась, меня подбадривал Валерий Андреевич: "Ты пятки-то прижми, а носки держи вверх и в стороны. И когда он вниз идет, наклоняйся слегка назад". Более или менее сносно я научилась управлять поводом и одергивать строптивого конягу, если он пытался уйти с тропы в сторону за лакомой кормом. "Во, - удовлетворенно заметил Петруха, когда я нагнала его, - А говорила, не умеешь". Все же, нельзя сказать, что мы продвигались по выжженному горному плато очень быстро.
Постепенно я стала ощущать, как горят мои ноги и руки. Они сделались красными и, как ни пыталась я прикрыть их ветровкой, палящие солнечные лучи настигали меня везде и продолжали безжалостно лизать своим ядовитым языком мою воспаленную кожу. Не помог запоздалый слой солнцезащитного крема. Казалось, теперь солнце приставало ко мне еще сильнее. Остроты ощущений добавляли оводы, которые при появлении лошадей вылетали из ржавых кустиков карликовой березы и не прочь были попить человеческой крови.
Мы знали, что конечная цель нашего сегодняшнего путешествия - горное озеро, поэтому за каждым холмом нам мнилась эта чаша прохладной живой воды. Но вокруг были лишь бурые, выжженные солнцем вершины, россыпи камней и острые ребра скал, разрушенных стихией.
- Петруха, долго еще? - простонала я, чувствуя, что силы мои на исходе.
- Не, вот сейчас тропа вниз пойдет, там озеро.
Спуск оказался довольно крутым, кони, спотыкаясь на каждом шагу, прыгали по беспорядочно наваленным гранитным осколкам, углубляясь в густой пихтовый лес. Ветви деревьев с ярко-зеленой, сочной хвоей, больно хлестали по ногам и лицу. Сверху раздались крики Дины. Ее Бурка встал, как вкопанный и отказывался ступать на опасный путь. Она ссадила Женьку, и мальчик, вместе с подружкой Настей прытко бежал теперь рядом с лошадьми. Спуск становился все хуже и рискованнее. Каждый раз, когда Серый оступался, мне хотелось закрыть глаза и заткнуть уши, чтобы не слышать этого жуткого костяного стука копыт о камни. "Все, сейчас я вылечу из седла и треснусь обо что-нибудь головой…" - эта мысль становилась назойливее оводов, которые и в тени леса продолжали кружить над взмыленными конскими телами. Наконец, Петруха впереди натянул поводья и, вслед за его конем, встал и Серый.
- Что-то не то, - в узких глазах коновода мелькнула растерянность. - Постойте-ка вы тут, я узнаю чего…
Спрыгивая с лошади, я запуталась в стременах и больно шлепнулась, ободрав ногу. "Вы не правильно делаете", - попробовала научить меня Настя, но я не была расположена слушать детские подсказки. Они с Женькой тоже остановились, чувствуя замешательство взрослых. Через некоторое время вернулся Петруха:
- Так и знал, кони на маральи тропы сбились! Вы, это, сами спускайтесь, озеро там, внизу…
С этими словами он взял обоих коней под уздцы и повел их обратно.
- Так, дети, слышали, что Петруха сказал? Идите, только осторожно, о камни не споткнитесь, - произнесла я. Повторять дважды не пришлось. Вскоре из леса мы опять вышли в заросли карликовой березы, где увидели Римму и Ларису. Пробираться через эти полусухие кусты при полном отсутствии тропы оказалось самым тяжелым испытанием этого дня. Жесткие листики покрывали растение густой шапкой только сверху, а внизу ветки торчали острыми шипами. Эти шипы впивались в мои голые ноги, царапали обожженную солнцем кожу…
В голове настойчиво крутились мысли о подвиге Маресьева. Но тот, пожалуй, представлял, ради чего терпит мучения.
- О Боже, - простонала я, - ну, когда же это кончится?
- Это безобразие! Потому что некоторые бегут вперед, как ненормальные, вместо того чтобы всем вместе идти, поджидать отстающих, - возмущалась измученная Римма.
Лариса попыталась ее успокоить, но карликовая береза, скребущая обожженную кожу, была сильнее любых аргументов.
Когда наконец перед моими глазами возник водоем, к которому мы так настойчиво и мужественно шли, меня постигло жестокое разочарование. Мне казалось, что это будет настоящее глубокое озеро, а взору открылась зеленая лужица воды в бурых ладонях окружающих гор.
В молчаливом унынии проделала я последние шаги к лагерю, где также с трудом приходили в себя остальные. Впрочем, подоспели еще не все. Часть людей растерялась в окрестных холмах; за ними ускакали Петро и наш Петька. Из кустов жимолости вынырнула Наталья в голубом купальнике.
- Ну и как? Там можно купаться? - утомленно прошелестела я.
- Очень мелко и слой ила на дне, но я все равно искупалась, - бросила она.
На то, чтобы искать в рюкзаке купальник не было сил, я прошла по тропинке до места, где из озера с шумом вытекал ручей, по пути размышляя, съедобна ли жимолость, дымчатые ягоды которой в этом году уродились на славу. Все же я рискнула попробовать. На вкус ягоды напоминали чернику, только сильно горчили… От глаз лагеря меня надежно отгораживал густой пихтовый лес. Но как раз когда я сбросила одежду и стояла на камне в позе боттичеллиевской Венеры, на гребень освещенного солнцем холма выплыл всадник Петька и будто нарочно пустил коня шагом. Лягушкой я брякнулась в воду… Невозможно описать, что я испытала! Показалось, что это не озеро ледниковой воды, а кипящий адский котел. Подняв со дна слой ила, я выскочила обратно на берег. Кожа горела, полотенце казалось проволочной губкой, но через несколько минут живая вода все же сделала свое дело: боль ушла с последними хрустальными капельками, растаявшими на теле. Наступил покой, и я наконец заметила, как красиво вокруг: до мельчайших подробностей отражались в зеркале озера золотые берега, в свете закатного солнца бродили по ним кони, зеленели верхушки пихт в синеве яркого неба. У костра разговор велся о лишениях прошедшего дня.
- А вот мой Бурка встал как вкопанный и не пошел, - удивлялась Дина. - Вот, что значит старый, умный конь. Ему 12 лет уже, - пояснила она. -Понял, что это не та тропинка.
Маленький Женька долго потом с восторгом вспоминал "умного Бурку".
Горное солнце опалило сегодня не меня одну: в клуб "печеная картошка" смело можно было принять Алексея, а так же Петьку, на обожженном лице которого еще ярче горели глаза.
- Мне под кожу бы под кожу мне запустить дельфинов стаю,- простонала я.
- Так вот о чем песня, - сказала Машка. - А говорят: пропаганда наркомании… Ты вообще, кончай ныть, надоели твои жалобы.
Петька за меня вступился:
- Ты что! Она и так полдня сегодня в одиночестве была. Так что жаловалась она разве что себе самой.
- Я не жаловалась, - гордо возразила я, - я пела песню про командира Щорса.
За разговорами к нам незаметно подкралась новая звездная ночь. Пихтовые поленья, в отличие от кедровых, горели плохо. Петруха обиделся: "ПихтА вообще плохое дерево".
Все равно мы ложились спать в числе самых последних. Внезапно над палаткой раздался голос Петьки:
- Девчонки, вы крем обещали дать!
- Ты чего орешь? - зашикали мы на него
- А чего? Вы же там одни…
- Да тут еще Татьяна Владимировна, и она уже спит!
- Дай ты ему крем, Машка, а то он всех перебудит. Он у меня в правом кармане рюкзака. Или в левом. Ты поищи, - прошептала я.
Самой вылезать из палатки уже не хотелось…

День седьмой. Сказочная река.
Всю ночь мой бок натыкался на какой-то противный острый камень, что оказался под палаткой, но несмотря на это, настроение у меня с утра было замечательное. Все было здорово, ну, если не считать вконец разболевшейся ступни и легкого зуда на обгоревшей коже. Сборы опять растянулись почти до полудня. Первыми по традиции вышли Андрей с Леной, которые всегда продвигались таким темпом, словно их ноги были обуты не в обычные кроссовки, а в сапоги-скороходы. Следом потопал Борис. Ну, а затем пришел черед выдвигаться и нам. У меня предусмотрительно отняли рюкзак, доверив его лошадям, а ногу я забинтовала эластичным бинтом и дала самой себе страшную клятву: не отставать. И карликовая береза сегодня была мне не страшна. У меня нашлось против нее секретное оружие - длинные прочные штаны.
По каменным ступеням, созданным самой природой, мы шагали вверх, и озеро стремительно уменьшалось в размерах, а скоро совсем скрылось из виду. Вскоре мы вышли на высокогорное плато. Здесь, к нашему удивлению, раскинулось сырое болотце. "Слушай, а Анатолий Евгеньевич был прав, когда советовал резиновые сапоги брать," - поделилась я соображениями с Машкой. Впрочем, сапоги мои лежали на дне рюкзака, а рюкзак трясся где-то на конской спине… Пока мы преодолевали болото, у меня в голове сложился хитрый план, благодаря которому я предполагала держаться в общей стае. Было кое-что, что действовало на меня сильнее магических заклинаний. "А давайте песни петь", - предложила я Свете.
Неожиданно она отозвалась на мое предложение с большим энтузиазмом. Мы стали припоминать песни, которые хорошо бы легли на размеренный шаг. На помощь пришли мушкетеры и Бременские музыканты. Пока наша колонна шагала по тропинке, к голубым небесам летела песенка о том, что "ничего на свет лучше нету, чем бродить друзьям по белу свету…" Даже Лео принялся насвистывать мотив. Тогда, чтобы он мог к нам присоединиться, мы затянули что-то англоязычное. Покуда мы переводили дух перед тем, как грянуть новую песню, Машка взяла с меня обещание, что у костра я обязательно спою арию Марии Магдалины из "Христа -Суперзвезды". "Хорошо", - сказала я и оставшуюся дорогу силилась припомнить слова. Так мы подошли к обрыву, с которого тропинка скатывалась в ущелье Текелю. Наверное, на Алтае немало красивых мест. Но ущелье Текелю на меня произвело завораживающее впечатление. Здесь горы обрывались вниз серыми скалами, осыпались черными камнями. По их бизоньим вытертым бокам скользили фиолетовые тени облаков, и в изумрудной оправе тайги серебром сверкала река, давшая название всему ущелью.
Спуск был крутым и тяжелым. Очень трудно было сохранять спокойный темп ходьбы; повинуясь закону притяжения, ноги сами бежали бегом. У моей сестры нервы не выдержали, и она поплатилась: упала и заработала здоровенный синяк. Остаток пути до привала мы проделали под покровом густой лиственничной тайги. Какой-то ручеек, проложивший себе сквозь камни и корни деревьев дорогу к реке, образовал маленький водопадик, над которым повис широкий ствол поваленного дерева.
- Сфотографируй меня на фоне водопада, - потребовала Машка.
Потом, разглядывая фотографии дома, мы долго не могли понять, что нас заставило фотографироваться на фоне поваленного дерева, лишь позже пришло воспоминание о том, что за ним скрывается водопад.
- Да что вы тут время тратите, - покачала головой Светка. - Мы, если хотите, пойдем на настоящий водопад. Их здесь целых два на Текелю - нижний и верхний!
- Пойдем обязательно, - заявили мы в один голос.
Пространство, на котором нам предстояло разместиться на очередной ночлег, оказалось не слишком обширным. А главное - неровным.
- Знаешь что, ищи сама место для палатки, а то все время я ее ставлю, - бросила травмированная Машка, оглядывая оцарапанное бедро, на котором уже проступали зловещие фиолетовые пятна синяка.
Более или менее утрамбованные площадки под сенью деревьев оказались уже занятыми, далее склон горы круто полз вверх. Тогда мы с Татьяной Владимировной немного спустились к реке. Там, среди кустов жимолости нашлось местечко, на котором уже лежали сосновые ветки - значит, здесь уже кто-то ставил палатку. Недолго думая, мы это место заняли. Неподалеку угнездились Лео с Ларисой. Мы отдыхали на утоптанной, темной и жесткой, словно бычья невыдубленная кожа, земле. Пили чай из эмалированных кружек, закусывали неизменными вафельками, баранками, конфетами и обсуждали программу сегодняшнего вечера. Впрочем, до вечера было еще далеко. Предполагался поход на водопад Текелю, а уж затем ночные песни у костра.
- Сколько идти-то туда? - вопрошали мы.
- Часа полтора, я думаю, - Светка была бодра и весела, чувствовалось, что ей нипочем расстояние и в два раза большее. - Ну, что, идем?
Часть нашей группы, в основном, старшего возраста, предпочла спокойный отдых новым приключениям.
Римма поручила нам Настю. Для девочки поход на водопад был событием, которое она не могла пропустить. Мама же ее в последнее время чувствовала себя неважно. Если мне придется однажды поверить в существование сказочной реки, по берегам которой растет таинственный волшебный лес, то это будет Текелею. Рассеянный солнечный свет и голубые таежные тени ныряли в быстрые воды, немыслимой чистоты и прозрачности, какие можно предположить лишь в капле горного хрусталя. Этот живой хрусталь, вспениваясь, обрушивался вниз с каменных ступеней, разбивался миллионом сверкающих брызг о валуны, смело бросался под стволы поваленных лиственниц. Хотелось выпить реку до капли, и словно тогда открылись бы мне секреты счастья, любви и успеха…
Едва заметная тропа тонкой нитью запутывалась в густых зарослях жимолости, тонула в мягких разноцветных мхах, а то исчезала вовсе под грудой беспорядочно наваленных гранитных плит. Приходилось перебираться через них, цепляясь за каменные выступы. Прямо на камнях росли кустики черной смородины, стоило тронуть их, как воздух наполнял знакомый сладковато-терпкий аромат. Гроздья ягод были совсем еще зелеными, что удивило: питерские дачники собрали свой урожай черной смородины еще в июле.
Петька и Серега, биологи по образованию, пребывали в возбужденном состоянии.
- Надо же! Да это же девственная тайга… реликтовые красные мхи! - охал Петька
Он фотографировал эти лесные чудеса и заодно нас в кустах жимолости.
- Да, жаль конечно, - сказал Петька позже. - Если здесь слишком много туристов ходить начнет, они эти мхи повытопчут.
Все же один раз и я не удержалась от того, чтобы плюхнуться на мягкий ковер, который расстелила передо мной тайга. Плюшевый белый мох сохранил отпечаток моего тела.
Под конец пути тропа стала заболоченной, вода сочилась из мхов, словно из губки для мытья посуды. Я обрадовалась, что надела резиновые сапоги. Сергей взял Настю на руки, Машка смешно прыгала по кочкам…
Затем мы вышли к месту, где начинались отвесные скалы, с которых и срывалась водопадом неугомонная Текелю. Рядом, под пологом густого леса, была удобная стоянка, с аккуратным кострищем, сложенным из камней. Недостатка в этом строительном материале не было: застывший камнепад широким шлейфом спускался с вершины скалы. Мы начали карабкаться по камням, продвигаясь к реке, шум которой нарастал, превращаясь в мощный гул. И вот, обогнув очередной здоровый скальный выступ, мы вышли на берег и увидели то, к чему стремились - верхний водопад Текелю.
Ущелье, в лоно которого обрушивался поток, было узким и сумрачным. Отчасти это было связано с цветом здешней породы, зеленовато-черной, словно кристаллы некоего минерала. Запрокинув головы, мы видели кусочек синего неба с белым клочком облака, нависшие над водопадом деревья и, конечно, сам водопад. Всем хотелось подобраться к нему поближе. Встать под саму струю падающей воды (а такие мысли сперва бродили в голове) было немыслимо: сила потока, низвергающегося с высоты 50 метров такова, что безумца, рискнувшего сделать это, убило бы на месте. И все же нам хотелось приобщиться к этой мощи, перенять у нее самую малость энергии, поэтому мы, сбросив часть одежды, чтобы не промокла, стали осторожно ползти вверх по скале, цепляясь за мокрые от водяной пыли камни. Особенно забавное зрелище представляла я сама: красное обгоревшее тело в черном бикини, белые следы от шортов на коже бедер и резиновые сапоги, смахивающие на валенки.
Я и еще Борис подошли к водопаду ближе всех: мы добрались до скользкого уступа у самого края скалы. Здесь бушевал сырой ветер, рожденный падающей водой: я мгновенно стала мокрой и даже замерзла.
Грохот водопада не позволял переговариваться между собой, поэтому каждый словно был наедине со стихией.
Когда я спустилась вниз и завернулась в свое полосатое полотенце, Светка, которая дожидалась нас внизу, заметила:
- Ну ты, Танька, вождь краснокожих, тебя снизу так здорово было видно!
Кое-кто продолжал торчать возле водопада, а меня потянуло искупаться; показалось, что Текелю все же не так холодна, как другие реки, что нам встречались. Хотя вряд ли температура здешней воды превышала 10 градусов. После водопада река по инерции продолжала буйно и беспорядочно скатываться с крутобоких валунов. Под один такой маленький водопадик я встала, повизгивая, ощущая, как тело наполняется радостью, словно я и впрямь прикоснулась к волшебству.
Светка меня сфотографировала. Тут сверху спустилась Машка и тоже полезла в воду, но ее надолго не хватило. Я же, хотя и чувствовала, как ледяная свежесть постепенно остужает тело, все не могла простится с Текелю.
-Танька, вылезай, ты простудишься! Сколько можно сидеть в воде, прям русалка какая-то! - взмолилась Светка.
Я послушалась и выскочила на берег, уступив свое место Борису… Когда мы вернулись в лагерь, Дина колдовала над очередным своим фирменным блюдом, закрывая ладонью покрасневшие от едкого дыма глаза.
- А где моя бутылка? Тут бутылка с водой лежала…, - пробормотала я, указывая на землю, где, уходя, оставила бутыль с водой.
-Да ладно тебе суетится, найдешь себе другую, - сказал кто-то, но я продолжала бродить вокруг костра и бубнить о пропаже.
Скоро, однако, все прояснилось. Из-за деревьев появились Петро с Валерием Андреевичем. Моя бутылка была приторочена к седлу коня.
Оказалось, Валерий Андреевич заблудился.
Никто по началу не удивился, что он не дошел до стоянки вместе со всей группой, ведь он постоянно отставал. Но когда его отсутствие затянулось, Петро отправился на поиски.
Он нашел оператора в стороне от тропы. Тот воткнул в землю палку, привязав к ней яркую тряпочку, и бродил вокруг, не забывая при этом запечатлеть на видеопленке причудливой формы каменные скульптуры, что изваяла сама природа.
- Эх, Аржак, что же ты хозяина-то не вывел по нашему следу? - пристыдили мы пса, но он, как и все рыжие-бесстыжие, чувства раскаянья не испытал.
- Жаль, вы не были с нами на водопаде, - произнесла я, думая о том, что Валерию Андреевичу, должно быть, довелось сегодня пережить несколько неприятных часов. Потеряться в одиноких горах без запаса еды и питья! По коже пробежали мурашки, когда я представила на месте оператора себя.
- Я завтра утром схожу на водопад, - решил Валерий Андреевич.
- А мы, - сказал Петька, - завтра с Серегой встанем пораньше, часиков в шесть, и сходим на нижний водопад.
- Эх, интересно конечно, - вздохнули мы с Машкой, - но вставать в такую рань…
Завтра наше путешествие до верхнего базового лагеря должно было закончиться. Поэтому сегодня мы могли себе позволить любые расточительства, касающиеся запасов еды: особенно заинтересовала многих свежая капуста, за которой началась настоящая охота.
- Кто хочет капустки? - кричала Света, высоко подпрыгивая с куском капусты в руке, и сразу к ней бросалось несколько человек: Андрей, Серега, я, Машка… Рыжая лиса Аржак неодобрительно тявкал на нашу шумную возню.
Позже мы заспорили, какой сегодня день недели. Мы считали дни, загибая пальцы, и сошлись на том, что сегодня воскресенье. И настроение было воскресное, чуть ленивое и приподнятое одновременно.
В стороне Лео что-то писал в походный дневник и курил толстую сигару.
- Вот человек умеет красиво жить, - позавидовала я голландцу.
Я не курю, но, согласитесь, сигара в походном лагере в горах, вдали от всякой цивилизации - это красиво.
Пока мы ужинали, наступил вечер. Я спустилась к реке, помыть наши с Машкой кружки и миски. Текелю бежала по камням куда-то вниз, аметистово-розовая в лучах заходящего солнца, позолотившего облака над черной кромкой хребта. Я наскоро ополоснула посуду и бросилась за фотоаппаратом, хотя и без того этот удивительный вечер в Текелю навсегда врезался в мою память.
- Ну что, Светка, будем петь? - спросила я, занимая место у яркого костра.
- А как же! - отозвалась Светка, но мы еще долго не могли собраться с духом.
Петька с Серегой, Петро и Борей сидели спиной к костру и громко болтали, так что песнопения были отложены до глубокой ночи, когда кое-кто уже занял место в спальном мешке и готовился ко сну.
И тут мы запели.
Мы со Светкой спелись еще днем, у Петьки тоже оказался очень приятный тенорок, так что хор наш звучал слаженно и красиво.
В ближайшей к костру палатке, кажется, Римминой, нам тоже начали подпевать - а что им еще оставалось делать?
И обещанную арию Марии Магдалины я спела, старательно закрывая глаза. А когда я их открыла, оказалось, что Петька в это время ходил в лес за дровами, так что я даже немного обиделась.
Ему нравилась распевная "Там вдали за рекой…", мы ее затянули, но когда дошли до места со словами "комсомольское сердце пробито", всех разобрал идиотский смех…
Долго еще блестел в ночи золотой огонек костра, раздавались наши голоса, выводившие рулады очередной песни, а мелодичный шепот Текелю аккомпанировал нам не хуже нежных гитарных переборов. И завороженные этим волшебством лиственницы стояли, не шелохнувшись.

День восьмой. Начало конца.
- Не люблю я это Текелю, - ворчала без причины Светка с утра. - Вечно здесь грязь, вода какая-то течет, камни эти под ногами.
- А мне здесь очень даже понравилось, - возразила я.
- Ага. Это потому, что погода хорошая. А вот в июле мы здесь были с голландцами, так дождь лил, не переставая, - припомнила Света.
- А я так впервые нормально заснул, - поддержал беседу Андрей. - Сперва думал: чего мне все время не хватает. А теперь понял - шума электрички! А здесь река журчит, прямо как электричка дома под окнами…
В стороне сидел Петька с кружкой чая.
- Доброе утро, - бросила я.
Петька в ответ дернул бровью.
- Что, утро добрым не бывает? - Я вспомнила, что вчера они собирались встать пораньше и сходить на нижний водопад. - Проспали?
- А я, пожалуй, еще схожу… Ну, сколько до туда идти? - встрепенулся Петька. - Полчаса?
- Час, - покачала головой Светка. - Да ты что, не успеешь!
- Я быстро пойду. Полчаса туда - полчаса обратно. Все равно, пока вы соберетесь… Неожиданно за Петькой увязалась Наталья.
Тем временем лагерь был погружен в обычные для утра ленивые сборы. За эти дни я даже научилась довольно сносно управляться с палаткой. Спальник и прочие вещи уже лежали в рюкзаке. Примятая нашими телами трава выглядела как-то сиротливо Через день она уже распрямится, если конечно, это место не займут другие туристы.
Через Текелю мы переправлялись на лошадях. Некоторых Петруха тянул за собой на поводу. Другим позволил управлять конем самостоятельно.
- Ну кто, двое? - он в очередной раз вернулся с того берега. - Давай, ты умеешь, - обратился он ко мне.
Это я-то умею? Нет, Петруха ко мне явно неравнодушен. Я оказалась опять на спине Серого, а сзади Петруха подсадил Машку да еще с рюкзаком на плечах. Обалдевший от такой наглости Серый, вместо того, чтобы просто перейти реку, побрел против течения, спотыкаясь о камни. Пинками я едва заставила его поменять направление, а с берега за мной насмешливо наблюдал Петька, который, как и обещал, обернулся туда-сюда за час.
- Ну, как водопад?
- Здорово, - только и произнес он
- Мы едва не бегом бежали, - сказала Наталья.
- Ну что, Машка, вперед! - бросила я, спрыгивая с коня. Петруха тем временем повел лошадей обратно через Текелю.
Подъем был также крут, как вчерашний спуск. Поднимались мы довольно медленно, часто "грызли ежиков". Такая поговорка появилась у нас за дни, пока мы были в пути. Происходила она от одного прикола школьных времен под названием ария Маресьева: "Я ползу, ползу, ползу, вот я ежика нашел, щас немножко погрызу и опять я поползу…"
Еще, все мы были "сильные вороны". Этот анекдот рассказала Римма, про ворону которая с гусями на юг полетела просто от балды, а по пути чуть не сдохла и все повторяла: "Я сильная ворона!"
Машка, традиционно, шла впереди. Мы брели вверх вдвоем со Светкой, трепались "за жизнь". Потом вышли на плато.
День был наполнен грустью: что-то непреодолимо печальное было в клубах облаков на ярком синем небе, в голубом сиянии Аккемской стены и Белухи, в легких пушинках каких-то белых цветов, на желто-зеленом лугу, через который тысячи людских и конских ног протоптали тропу. Скорее всего, это было предчувствие расставания с чудесным краем, в который я успела просто влюбиться. Конечно, в верхнем базовом лагере мы проведем еще пару дней, потом дорога обратно до нижнего лагеря, но все же, именно отсюда, из яркого сегодняшнего дня начиналась дорога домой. Мы, разумеется, пели песни, даже Петька специально сбавил темп, чтобы участвовать в нашем девчачьем хоре.
Потом, правда, на очередном привале, он не удержался от соблазна остаток километров преодолеть на коне, это ему предложил Алексей, сам он почему-то хотел пройтись пешком. Петька галопом ускакал вниз, за ним поспешила Машка, а мы со Светкой лежали на траве, поджидали остальную группу. Отсюда уже хорошо было видно вытянутое серебряное блюдо Ак-кема в обрамлении леса, и горы здесь были уже настоящие - величественные снежные вершины, суровые каменные стены. Одна из вершин вдруг пробудилась и пригрозила нам громовым раскатом обвала. Да, с этими горами шутки были плохи.
- А вон Ярлу, - указала Светка в сторону от Ак-кемской долины. - Обязательно туда сходим. Это место, где, говорят, НЛО приземляются. Действительно, место необычное. Камни там почему-то разноцветные: желтые, красные…
Мимо нас вверх прошла группа бывалых загорелых туристов. До сих пор нам почти никто не встречался - разве алтайцы-охотники, здесь же место явно было оживленное.
Из-за бугра появилась Наталья.
- Ну что, - сказала я ей, - купаться будем? Смотри, озеро-то какое… А глубокое? - обратилась я уже к Свете.
- Говорят, метров 20 на середине будет.
- Обязательно пойдем, - подтвердила Наталья, разделявшая мою страсть к воде.
- Ну что, там идет народ? - поднялась с земли Светка.
- Да-да.
Мы снова начали спускаться. Начался густой лиственничный лес. Мы осторожно брели вниз по тропке и, к недоумению встречных туристов, пели "My heart will go on" из "Титаника".
Песня оказалась пророческой.
Спустившись в ущелье, мы напились из речки Ярлу, и, всей уже компанией двинули к переправе через озеро. Обычно с одного берега на другой люди переправлялись на лодке. Сегодня лодка кружила где-то далеко, на середине молочно-ртутного Ак-кема.
- Труп ищут, - вдруг услышали мы. - Несколько дней назад двое утонули, из местных. Ночью пьянствовали на базе МЧС, а потом поплыли на лодке на ту сторону, к москвичам, добавить. Лодка перевернулась, два мчс-ника выплыли, а алтайцы утонули, в том числе и хозяин лодки…
- Это Саша, - тихо произнесла Светка. - Он же свою лодку назвал "Титаник", вот тебе и "Титаник"…
Подавленные мистической стороной происшедшего, мы смотрели на гладкие, абсолютно непрозрачные, мучнистые воды холодного Ак-кемского озера, навсегда сохранившие под толщей воды тайну жизни и смерти. Купаться сразу расхотелось. На краю озера, где из чаши его выливался бурный Аккемский поток, установили заграждение, чтобы тело погибшего не утекло в реку. По краю этого хлипкого, тонкого забора, балансируя с зажатыми в руках кроссовками, мы перебирались на тот берег. Было по-настоящему страшно, но все благополучно преодолели это препятствие.
Через несколько минут мы достигли верхнего базового лагеря, где нас ждали просторные кемпинги и горячие пирожки с корицей. Мы по началу как-то не удивились, подумаешь - пироги. Только потом узнали, что Лена, местный повар, готовит все на костре. Она и хлеб пекла в двух сковородках, виртуозно их переворачивая. А еще она была мастером спорта по альпинизму и шахматистка. Не знаю, как остальные, а я прониклась к ней уважением.
Мы разместились в кемпингах, отдохнули и принялись исследовать новую территорию. В лагере была рубленая банька, которую, естественно, для нас затопили, склад продуктов под тентом, бревенчатый аил, назначение которого мы не сразу поняли, гамак, натянутый между двух лиственниц. Отдельно хочется сказать о туалете. Он весь был… из коры. Над его крышей гордо реял белый флаг. Из инструкции, что висела тут же, следовало, что флаг следует опустить, если кабинка занята…
Кроме Лены на базе постоянно обитали еще Аня, Слава и щенок крупной собаки, кажется среднеазиатской овчарки. Щеня обрадовался прибытию большой группы людей и лошадей и возился со всякими щепочками и палочками, поочередно притаскивая их к каждому из нас.
За обедом мы пили забродивший хмельной квас, к которому все как-то сразу прикипели душой. Квас давал легкий эффект опьянения, поэтому всем было страшно весело.
До бани еще оставалось какое-то время, мы с Петькой, Серегой и Машкой залезли в аил. Вдоль бревенчатых стен были лавки, в середине темнело остывшими углями кострище…
- Да это же просто классное место для отдыха! - сообразила я. - Ну, попоем сегодня!
Петька развалился на лавке:
- Ага, точно, а пока я тут посплю.
Потом в аиле появились и другие, развели костер, зажгли свечи… Дым взвился к отверстию в потолке и повеяло чем-то древним, шаманским…
Вечером в горах заметно холодает. Но в аиле было тепло, так что даже после бани я не боялась простудиться, распустив мокрые, пахнущие свежестью шампуня, волосы… - Ух ты! - сказал Петька, когда увидел меня с двумя маленькими свечками в ладонях, - ты на ведьму похожа, давай сфотографирую…
Он отправился за штативом и заставил меня потом сидеть четыре секунды не дыша и не моргая…
В аил притащили бочку достопамятного кваса, подкинули в костер дровишек, и веселье разгорелось ярче самого огня. Мы, вроде как, праздновали "отвальную" для Петьки с Серегой, которые завтра, с утра пораньше, выходили на Белуху. "Жаль, - подумалось мне, - я уйду из лагеря раньше, чем они вернутся… и больше их никогда не увижу…"
- Машка, - предложила я, - надо у всех собрать телефоны или е-мэйл. Мало ли, потом фотками обменяемся, или что… А Петька с Серегой завтра вообще уходят…
Как повелось, после ужина мы запели. И хором, и соло (соло было моим)
- Ой, вы поете, - удивилась Аня, такая маленькая, с короткой стрижечкой и наивными голубыми глазами. - Надо было позвать ребят… тут ребята-альпинисты из Бийска рядом стоят… Они тоже очень здорово поют…
Кстати, когда еще только стемнело, и мужики были в бане, я слышала громкое пение, что доносилось из кустов. Потом взвились в небо зеленые и красные ракеты…
- Машка, - сказала я тогда сестре, - Смотри, там весело. Пойдем туда.
- Не знаю, - засомневалась та. - А вдруг там злые бородатые туристы… Может, они не хотят никого принимать в компанию…

День девятый. Заколдованное место.
За ночь могущественная Белуха расстелила над Аккемской долиной облачное покрывало. С вершины сползали новые клубы серых туч. Утро было туманным и сырым. Под белым тентом столовой на столе стояла эмалированная кружка со спиртом. Значит, Петька с Серегой все же ушли. Поредела наша веселая компания. Где-то в глубине души ютилась слабенькая надежда, что они передумают или погода испортится. Погода испортилась, но они не передумали…
Спирт оставили, чтобы мы выпили за успех их восхождения…
Мужчины за столом как-то делят спирт между собой. Мы едим пухлые блины, не переставая удивляться искусности Елены в делах кулинарных.
После завтрака мы начинаем решать, куда мы сегодня пойдем. Большинство, хватив вчера лишку кваса, да и подустав за время похода, никуда идти не хочет.
Мы с Машкой настаиваем на том, что идти все-таки надо: отпуск кончается и нам придется покинуть лагерь раньше других.
- Можно сходить в Ярлу, - предлагает Светка. - Еще - на ледник…
- А на Озеро Горных Духов? - вспоминаем мы рекламный проспект.
- Я не знаю как туда идти, - пожимает плечами Света. - Слава, вроде, знает, может, завтра сходим?
- Мы лошадей возьмем и поедем в Ярлу, - решает Алексей, - но не сейчас, где-нибудь после обеда.
- Еще можно сходить в Семиозерье, но там не очень интересно…, - продолжает наш гид.
- Семиозерье? - встрепенулись мы с Машкой, - это там где семь озер и все разного цвета? Пойдем!
- Ну как хотите… Кто идет - собирайтесь потихоньку. Через час выходим.
Из лагеря мы вышли совсем небольшой группой - Света, Андрей с Леной, Борис, Наталья, Валерий Андреевич и мы с Машкой.
Берегом реки мы подошли к озеру. Часто по пути нам встречались палаточные лагеря, вокруг которых бродили разномастные туристы. Со всеми приходилось здороваться, а если мы вдруг забывали это сделать, они почему-то обижались… На озере мы со Светкой завели казацкую "Ой, то не вечер". Наталья подпевала нам вторым голосом, а Валерий Андреевич выводил рулады густым басом. Из домиков МЧС выглядывали удивленные обитатели, думая, наверное, что их почтил своим присутствием хор Пятницкого. Всего пара дней интенсивных тренировок - и голос уже не сбивался при ходьбе… Стройное четырехголосие парило над бело-голубым Ак-кемом.
После тропинка круто забрала вверх, взбегая почти по отвесным скалам, к которым лепились пушистые кедры; песни наши стихли, уступив место сдержанному сопению… Далее путь наш лежал по лугу, где среди россыпи камней буйно цвел дикий лук. Навстречу попалась странная пара: худой бородатый мужчина и женщина, на спине у которой вместо рюкзака болтался тюк с грудным ребенком.
- Совсем обалдели, - пробормотала я, когда путники скрылись из виду, - грудничка с собой в поход тащить.
- Да это, наверное, рерихнутые, как мы их называем. Последователи учения Рериха, - пояснила Светка. - Ищут здесь Шамбалу или что-то в этом роде. Иногда и не такие экземпляры попадаются…
Перебравшись пару раз через бурливые прозрачные ручейки, которые во множестве сочились здесь из-под камней, мы вышли, наконец, к первому озеру. Ненадолго выглянуло солнце, и резко обозначилась в небе контрастная черно-белая треугольная вершина Ак-оюка.
По пути Наталья упала и теперь в некотором унынии разглядывала ободранное бедро.
- Да ничего, - поддержала ее я. - У меня вон уже все ноги в синяках и ссадинах…
- Кожу надо холить и лелеять, - возразила Наталья. И, вздохнув, добавила. - Ну что, купаться пойдем?
- Неохота купальник мочить, - засомневалась я.
- Ничего, мы с тобой в костюме Евы искупаемся...
- А я вас покараулю, - предложила Света.
Как и все здешние озера, это сине-зеленое озерцо оказалось неглубоким и илистым. И, конечно же, страшно холодным… Плескались мы недолго, а когда собрались вылезать, на другом берегу вдруг появился Борис со своим фотоаппаратом.
- Вот ведь зануда, вечно все испортит, - выразила я недовольство.
- Ничего, он близорукий, что он там разглядит, - сказала Наталья и первой вышла на берег.
Мы едва успели обсохнуть и согреться, как солнце скрылось. Небо над Ак-оюком, с которого спускался белый шлейф ледопада, помрачнело. Мы двинулись дальше в поисках остальных озер и как-то незаметно растерялись среди безжизненных скал, каменных нагромождений, полей дикого зеленого лука, ручейков. Мы никак не могли найти ни озер, ни друг друга. Словно попали мы в заколдованное место… Время от времени, на вершине какой-нибудь скалы появлялась то фигура Натальи, то Светы…
- Машка, ты где, ау! - кричала я, но никто не отзывался.
Наконец, поползав по скалам и поплутав вокруг, я нашла еще одно изумрудное озерцо. Потом вдруг взору моему открылось еще одно - теперь совершенно черное. Рядом лентой извивался горный ручей. Он то уходил куда-то под землю и шумел прямо под ногами, то вырывался наружу и деловито струился между камней и травянистых кочек. Начал накрапывать дождь, стало как-то грустно и зябко… Ручей вывел меня к берегам еще одного озера - серебристо-серого. Больше я ничего не нашла и стала спускаться, в надежде разыскать остальных.
Как только заколдованное Семиозерье отпустило меня, мне навстречу попалась и Машка, и Светка, и Наташа… Андрей с Леной и Борисом решили дойти до ледника на Ак-оюке. Мы же приняли решение возвращаться, так как собирался дождь… Задержались мы только для того, чтобы нарвать лука на обед.
Вскоре уже снова перед нами плескалась ртуть Ак-кема… Возле МЧС была небольшая вертолетная площадка, гордая табличка гласила: "Аэропорт Белуха".
- Приколисты, - сказала я.
- Да, - поддержала меня Светка. - Тут еще была надпись неподалеку: "Лов хариуса и других ценных пород рыб запрещен". Народ, когда видел, сразу сетовать начинал, что удочки не взял…
- Ну и что? - я не поняла.
- Да ты посмотри на Ак-кем… Какая здесь рыба!
Я бросила взгляд на непрозрачную голубовато-молочную гладь озера. И почему-то вспомнила про утопленника, которого пока так и не нашли…
В лагере Татьяна Владимировна рассказала нам с Машкой, что неподалеку обнаружила водопад. После обеда мы сходили туда, двигаясь по руслу пересохшего ручья. Водопад был не очень большой. Наверное, будь потеплее, можно было бы даже в нем искупаться.
Когда мы вернулись обратно, навстречу нам попался белобрысый парень, с красным облупленным носом, смешной, но очень обаятельный. Он направлялся к нашей бане. Памятуя о туристском обычае, я его поприветствовала. Тут рядом возникла Аня и сказала, тоже обращаясь к парню: "Нестер, приходите к нам песни петь вечером!" Нестер! Вот это имя…
Еще до наступления темноты мы переместились в аил, развели костер и приготовились петь. Правда, Света была озабочена сегодня другим: предстояла связь по рации с нижним базовым лагерем, а у нее там, кажется, зазноба осталась. Ну что ж, придется выступать соло…
Однако, внезапно низенькая деревянная дверь скрипнула, и в аил ввалилась компания из трех плечистых парней. Это были бийские альпинисты. Один из них держал в руках гитару, я узнала в нем Нестера.
- А хорошо тут у вас, оказывается, - произнес он, усаживаясь на лавку.
- Смотри, осторожнее, а то рога вырастут, - сказал другой, указывая на рога марала или какого-то другого копытного, что украшали стену и оказались точно над головой альпиниста.
Аил наполнился смешками и шуточками-прибауточками, которые из Нестера сыпались как мелочь из дырявого кармана.
- А Юра не придет? - спросила Аня, и по ее разочарованному лицу я поняла, что именно его появления она и ждала больше всего.
- Он устал, решил спать лечь пораньше, - пояснил Нестер.
"Ага, - подумала я. - Решил небось: чего это я тут буду развлекать этих чайников-туристов"…
Не дожидаясь приглашений и просьб, Нестер начал петь под гитару. Другие ему подпевали. Голоса у этих ребят оказались на удивление хорошими и сильными. Репертуар состоял, конечно, из известных песен современного туристского фольклора, так называемого русского шансона и - что там обычно поют у костра… Особенно Нестеру удавались песни нашего питерского Розенбаума.
- Ой, у Нестера голос здорово похож на Розенбаума, - подтвердила Аня мои мысли, и даже в полумарке аила стало видно, как тот зарделся от удовольствия.
Еще мне лично в его исполнении понравилась песенка про кузнеца-Илью.
Иногда гитару их рук Нестера брал другой парень, Саша, и пел, в основном, наших рокеров - Чижа, ДДТ…
Как всегда, в самый неподходящий момент вмешался Борис и потребовал исполнить какую-то песню, которой никто не знал. Остальные Бориса не поддержали и стали требовать у Нестера "спеть что-нибудь массовое", ну, чтобы другие могли включиться.
После очередной песенки, во время которой ни у кого больше голос так и не прорезался, Нестер возмутился:
- Что, опять не массовая?! Да что ж такое! Ну, эту вы точно должны все знать! И заорал знаменитую, где припев "Ля-ля-ля!" Тут, конечно, все обрадовались и стали вопить дурными голосами это "ля-ля-ля". Слышно, наверное, было на другом берегу Ак-кема…
Потом Наташа попросила:
- А теперь, Тань, ты спой "Эхо".
Действительно, пора было уже "приглашенным артистам" отдохнуть. В полной тишине я запела про "небо с пылинками звезд, про эхо друг друга и про край наползающей тьмы…"
- Да, - пробормотал Нестер после некоторого молчания. - А мы тут со своими козлетонами…
После этого пели мы, в основном, уже все вместе, до самой ночи…

День десятый. Озеро Горных Духов.
Ночью сильно похолодало. Даже мне пришлось дополнительно накрыться курткой, а Машка в своем тонком спальнике, наверное, и вовсе замерзла.
Утром было также сыро и пасмурно. Хорошо, хоть снег не выпал. Рассказывали, что в прошлом году в начале августа нападало снега до метра высотой.
Пока мы завтракали, погода немножко разгулялась. Сегодня в наших планах был поход на озеро Горных Духов. Вел нас туда Слава, бывалый барнаульский альпинист и знаток здешних краев.
Мелькая в кустах жимолости разноцветными ветровками, наша группа вереницей двинулась по знакомой тропе к Аккемкому озеру. Бийские ребята располагались рядом с нашим лагерем. Когда мы проходили мимо, из палатки высунулась белая голова Нестера. Я помахала ему рукой, и он в ответ тоже меня поприветствовал. Слава по пути развлекал нас рассказами. Он указал на берег, как бы срезанный острым ножом; на кромке среза с трудом удерживались деревья, с откоса в реку сыпались камни и щебень:
- Здесь в 88-м году сель сошел. С тех пор нижнее Ак-кемское озеро стало мутным, а верхнее и вовсе исчезло, все илом наполнилось. Да и нижнее каждый год все больше заиливается…
Подтверждением словам нашего гида стал вид, который открылся нам на другом краю озера, когда мы достигли южной его оконечности. Внизу в воде были острова серой-голубой вязкой глины, их нанес сюда с гор Аккемский поток. По этим глиняным островам прыгали, иногда увязая, какие-то босые люди.
Бурный студеный Ак-кем нам пришлось переходить вброд. С одного берега на другой тянулся тонкий стальной трос. Мы сняли обувь, штаны и, держась за трос, гуськом вошли в реку. Стремительное течение грозило сбить с ног, где-то на середине, где вода доходила почти до бедер, я почувствовала, что ноги мои свело от холода. Заледеневшее тело требовало двигаться быстрее, но скользкое каменистое дно было коварным. Если бы, не дай бог, я упала и выпустила бы трос из рук, меня бы мгновенно унесла неистовая река. Выбравшись на берег, все начинали танцевать веселый танец с прыжками и притоптываниями, пока, наконец, к ногам не вернулась чувствительность.
Потом мы долго поднимались вверх по каменистой тропе, иногда взбирались на почти отвесные скалы. Нас сопровождал тревожный писк каких-то зверюшек.
- Это грызуны, называются пищухи-сеноставки, - просветил нас Слава. - Их прозвали так за то, что они действительно сушат траву на камнях и собирают их потом в маленькие стожки. Сеноставки, - повторил проводник. - По алтайскому обычаю, за девушкой в приданное давали мясо этих сеноставок.
- Слышь Светка, - сказали мы. - Ты вот хотела, кажется, замуж за алтайца! Заготавливай, пока есть возможность.
Позже нам удалось даже разглядеть этих пищух. Бурые, размером с крупного хомячка или даже морскую свинку, в зубах они таскали сухие прутики травы. Завидев нас, они испускали громкий писк и ныряли в расщелины скал.
Когда закончился трудный подъем по скале, нам навстречу попалась группа. Они уже побывали на таинственном горном озере и шли назад.
- На озеро Духов? - радостно поприветствовали нас они. - Там красота. Если с погодой повезет, можно даже искупаться!
Погода была ненадежная. Изредка выглядывало солнце, но грозная Белуха не давала нам опомниться, спуская с вершины вереницы новых облаков. Наконец, мы достигли цели.
Озеро действительно красивое: таинственная зеленовато-серая вода, сквозь которую виден каждый камушек на дне, а вокруг - неприступные мрачные вершины, каменистые осыпи…
- А почему такое название? - стали допытываться мы
- На самом деле, это не настоящее Озеро Горных Духов, - вдруг ошарашил нас Слава. - Настоящее, это то - про которое Иван Ефремов писал в своем рассказе. Писатель узнал легенду об озере от алтайского художника Чорос-Гуркина.
"… У подножия конусовидной горы поднималось зеленовато-белое облако, излучавшее слабый свет. Перекрещивающиеся отражения этого света и света от сверкающих снегов на воде давали длинные полосы теней почему-то красных оттенков. Такие же, только более густые, до кровавого тона, пятна виднелись в изломах обрывов скал. А в тех местах, где из-за белой стены хребта проникали прямые солнечные лучи, над льдами и камнями вставали длинные, похожие на огромные человеческие фигуры столбы синевато-зеленого дыма или пара, придававшие зловещий и фантастический вид этому ландшафту", - так описывает Ефремов свои впечатления от картины художника, примерно так, только своими словами пересказывал Ефремова Слава.
Каждый, кто попадал на это озеро, переживал странные ощущения: он задыхался, быстро терял силы, испытывал головокружение и тошноту. Уйти живым с берегов жуткого озера удавалось не всем, а многие, добравшись до дома, умирали после от неведомой болезни. Туземный народ объяснял эти случаи местью недобрых духов, однако, ученые нашли менее фантастическое объяснение: в данном районе находилось богатое месторождение ртути. Советские власти занялись его разработкой, и от чудесного озера осталась лишь красивая легенда, которая переселилась на берега не менее прекрасного, но безопасного для туристов горного озерца.
Здесь тоже есть свои маленькие приметы. Считается, что когда поверхность озера спокойна, духи довольны и смотрят на людей, но если покой духов нарушен, то они могут и отомстить…
Слава развел примус, поставил на него кастрюлю с водой, обернул ее пенкой и накрыл курткой. Пока закипала вода, Слава рассказал нам легенды про саму Белуху, которую алтайцы почитают священной и не то, что не приближаются к ней, а даже и смотреть на нее боятся… Вскоре мы уже были не в состоянии переварить поток информации, который обрушил на нас барнаулец-краевед. Слава богу, в это время закипела вода.
Как раз когда мы собирались перекусить, по глади озера вдруг пробежала рябь, и на нас, откуда ни возьмись, налетела настоящая буря с грозой и ливнем. Духи отомстили нам, за то, что мы посмели помыслить о земном, находясь рядом с неземной красотой…
От дождя не спасали ни ветровки, ни валуны, за которые мы пытались спрятаться. Вскоре мы все промокли до нитки.
Дождь ушел в сторону Аккемской долины, а мы все никак не могли согреться. Даже горячий чай нам в этом не помогал. О купании не могло быть и речи, но неожиданно упорная Наталья вдруг полезла в ледяную воду.
- Я себе этого не прощу, если не искупаюсь в Озере Духов, - сказала она. Вот это сила воли!
На обратном пути мы забежали на крохотный ледничок, который чудом сохранился на камнях этим жарким летом. Где-то под ледником шумела вода. Долго стоять на нем было опасно, можно было и провалиться, поэтому мы только сделали пару снимков и отправились в лагерь.
Спускаться вниз по мокрым скалам - удовольствие то еще. Впереди меня ссорились наши "молодожены", Андрей с Леной.
-Я думала, что ты поведешь себя как мужчина, а ты… - донеслось до меня.
Подслушивать я не хотела, поэтому переключила свои мысли на пищух. Эти зверьки заранее знали о дожде, вот почему они старательно прятали свое сено под камни. Мудрая природа.
Опять мы, стуча зубами перебродили Ак-кем, в котором после дождя еще прибавилось воды.
-Баню. Надо баню истопить, - подал кто-то идею. - А иначе беда. Заболеем мы все.
Выйдя к озеру, Машка, которая была в шортах, а потому замерзла больше меня, припустилась бегом. Ее синяя куртка какое-то время еще мелькала в кустах, а потом исчезла вовсе. Наверное, так до самого лагеря и бежала…
Я шагала размеренно, даже кое-что пофотографировала, поэтому на базу вернулась в числе самых последних.
Пока я переодевалась в сухое и теплое, в кемпинг заглянула сестра.
- Петька с Серегой вернулись! - радостно сообщила она. - Конечно, никуда они не поднялись, при такой погоде…
Я тоже немало обрадовалась возвращению товарищей. Мысли о бане, вкусном ужине, жарком костре в аиле и, конечно же, песнях, оттеснили мысли о расставании, которое нам предстояло завтра…
На ужин Лена приготовила нам сюрприз: настоящий торт, и не один! Назавтра предстояло покинуть лагерь нам, Алексею с семьей и Лене с Андреем. Еще утром вниз ушел Валерий Андреевич.
Остальные счастливцы пробудут в лагере еще пару дней, а потом еще пойдут через перевал Каратюрек на Кучерлинское озеро…
Празднование "отвальной" из столовой вскоре переместилось в аил. Едва начало темнеть, как туда с шумом ворвалась компания бийских альпинистов, теперь уже в полном составе, со своим темноволосым командиром Юрой, мечтой впечатлительных девушек… Интересно, что ему там наболтал про нашу компанию Нестер, что он переменил свое мнение о "туристах-чайниках"?
По крыше громко застучал дождь.
Юрик по хозяйски разместился на лавке, взял в руки гитару и начал перебирать струны, ожидая, пока закончатся разговоры.
Кто-то спросил у Петьки, почему они вернулись.
До меня донеслось невнятное:
- …пока сидели, две лавины сошло…
- Они там по часам сходят, вы бы понаблюдали, - вдруг насмешливо бросил Юрик. - Между ними проскочить можно…
Петька недовольно что-то прошипел в ответ. Бийские ребята и наши неудачливые восходители как-то взаимно друг друга не полюбили…
А Юра тоже неплохо поет. Удивительно, четверо классных парней - и все здорово поют к тому же.
Совместный наш концерт затянулся глубоко заполночь.
- Отключить время, - сказал Петька, когда кто-то вспомнил о часах.
В дымоход аила сыпался дождь, но костер горел ярко, бросая красные отблески на лица рассевшихся кругом людей. Приятным теплом разливалась по телу водка. Странные искры вспыхивали в глазах Юры…
Перед тем, как разойтись, мы решили спеть "Ой, то не вечер", легко разложив ее на несколько голосов…
Все-таки есть в музыке что-то непостижимое; гармония звуков рождает гармонию космоса, преображает любую действительность, порой вызывает почти физические ощущения удовольствия в клетках тела…
Когда эхо наших голосов вместе с дымом костра растаяло под потолком аила, мы еще долго сидели молча, медленно приходя в себя…

Продолжение следует...